Хохлов Петр Кириллович, юрисконсульт РРТИ в 80-е – 2000-е годы

— В нашей семье хранятся две реликвии. Они особенно ярко напоминают о той далекой и все еще близкой войне. Осколок немецкого снаряда, который неожиданно дал о себе знать в 1971 году. Казалось, после очередного ранения хирурги удалили все железо из моего организма. Но оказалось, что это не так. Сначала ни я, ни доктора даже не поняли, что стало причиной острой боли в спине. А после рентгена выяснилось: почти тридцать лет осколок немецкого снаряда ждал своего часа, чтобы так беспощадно напомнить о себе.

А вторая реликвия — одна из фронтовых фотографий. Она бесконечно дорога мне и всем моим близким. У нее — невероятная история. Я расскажу ее чуть позже.

В 1941-м, когда мне исполнилось восемнадцать, я написал заявление с просьбой взять меня добровольцем на фронт. Мама тут же упала в обморок. А отец встретил мое решение с пониманием. В глубине души он даже гордился, что сын поступил, как настоящий мужчина. Меня зачислили во взвод автоматчиков. Месяц подготовки, а в октябре — на фронт.

Первое боевое крещение приняли под Москвой. Сильные были бои. Многих товарищей мы потеряли. А потом нас перебросили на Северо-западный фронт. Перед нами была поставлена задача прорвать блокаду Ленинграда и соединиться с войсками Ленинградского фронта.

70 километров шли пешком. Снег. Морозы. Через день дали команду «В бой!» И мы пошли на передовую. Ползком, перебежками подходили к реке Волхов. Чтобы выполнить задачу, надо было ее форсировать. Фашисты свирепствовали. Снаряды и мины рвались со всех сторон. Все смешалось в огне и дыму. Обстоятельства осложнялись и тем, что противоположный берег реки был уж слишком крутой. Но мы все-таки его одолели. А там нас встретил населенный пункт — полностью сожженный. Проследовали дальше. Так и шли — с боями и потерями к Ленинграду.

В январе меня ранило. До мая пришлось лежать в госпитале. Оттуда направили в 108-й стрелковый полк. Там в течение месяца научили командовать противотанковым орудием. После этого я попал в 31-ю дивизию (до этого она была 328-й и освобождала наш город Михайлов). В 1942 году — снова ранение, но обошлось без госпиталя. А в марте начались сильнейшие бои. И меня ранило в третий раз. На этот раз очень сильно. Осколок именно от этого ранения рязанские хирурги и удалили в 1971-м году. Лечение проходил во Владимирском госпитале. Дело постепенно шло на поправку. Как-то в палату заходит медсестра: «Хохлов, к начальнику госпиталя!» Иду.  Он и говорит: «Мы сегодня по одному приятному поводу собираемся в клубе. Одевайся и приходи». Оказалось, представитель 31-й гвардейской дивизии привез награды. Неожиданно слышу — называют мою фамилию. Так я получил орден Красной Звезды.

Когда начал самостоятельно ходить, решил: пойду сфотографируюсь на память. Попросил начальника госпиталя и лечащего врача отпустить меня в город. Лечащий врач говорит: «Одного пустить не могу. Медсестра проводит. Надевайте форму, приколите орден и идите фотографируйтесь». Она ведет меня на рынок — там была фотография. Навстречу — пожилой человек с усами. Мы встретились и разошлись. Но сердце почему-то екнуло. Я оглянулся. Он стоит и тоже на меня смотрит. И вдруг слышу: «Петя» — «Папа!» Мы кинулись навстречу друг другу. Обнялись. Расплакались. И вместе пошли фотографироваться.

По пути спрашиваю: «Папа, я — в госпитале, а ты-то как здесь оказался?». «А я еду на Северный фронт — везу оружие. Эшелон остановился на станции. Комендант отпустил меня в город».

Сестра пригласила его в госпиталь. Мы рассказали начальнику госпиталя историю нашей встречи. Он от души порадовался за нас. А потом позвонил коменданту станции, узнал, что эшелон будет отправлен через трое суток, и попросил, чтобы тот разрешил отцу побыть это время с сыном. Комендант разрешил. Соседа по палате перевели в другую комнату. И мы трое суток были вместе с отцом. Получили фотографию, подписали ее и отослали маме. Вот эта фотография для нас поистине бесценна.

По материалам газеты «Приокская Правда» от 5 мая 2005 года.